- Невежливо, донья. Где же: “Сеньор, ценю учтивость Вашу”? - Обойдешься без этого. Давай, сначала, покинем Дом Господень. Говорить о мирском здесь… Далее - Нет. Прошу, здесь удобнее. Подозрительно было бы обращаться к вам на улице. - Что ж, разум и тут превыше веры. Ересь. Ересь.
- Итак. Выводы неутештильны – мне не удается его устранить. Пока. Зато я пресек его корреспонденцию. Но, думаю, еще можно отвратить от него фортуну.
- Хуану дьявольски везет. Если сам Люциферов слуга не справляется. Боже Всевышний, прости меня!
- Basta. - Будь по - твоему. Что ты намерен делать?
- Возьмите, донья. Да не дрогнет ваша рука направить сию бумажицу туда, куда следует. Чтобы приговор зачитал сам Властитель.
- Последнее средство?
- Я не стал бы заранее упоминать о скупости средств. Но…
- Хорошо. Сделаю, как скажешь. И еще. Тебе знаком некий Пепе –Попугай? - Все возможно…
- Если да, то ваш друг попался. И провел неделю в застенках. А теперь доживает свой срок на свободе. Конечно, человеком его ныне назвать нельзя…Он калека. - Понял. Есть ли резон спрашивать, откуда прилетела эта весть?
- Нет, Рикардо. Берегись.
- Не узнаю тебя, Соли. Отчего такая милость?
- В тысячный раз говорю тебе, бессовестный человек, ты и Он должны жить. Пора уже понять, что вы не одни на свете.
Бог все видит и очистит от скверны.
- Не нужно повторять. Мы сами решим, кому быть…
- Мы довольно настрадались. Месяцы страха, что все рухнет в одночасье. А тебе твой долг в тягость. Вижу, давно занимаешься самоедством. В этом ты честен, увы. Желаешь, чтобы виновница твоих мук пребывала в покое. Она покойна, ибо ты не первый готов ради нее в омут…
- Нет, сеньора. Ни в омут, ни в петлю для нее не готов. Увольте.
- Знаю-знаю...Самоубийца. Интересно, не сломал ли ты еще ее веер?
- Ты чудная женщина. Глаза и уши casa del Belarez*. Мне пора…
- Подожди. Могу я попросить тебя? - Изволь.
- Скоро фиеста. И я не смогу удержать Элисию от выхода в город. Я сама в свое время так избегала затворничества. Мой грех, но чрезмерная строгость только повредила бы. Она не будет одна. Однако я хотела бы знать, что она избегнет общения со сбродом. Ты покуда прозябаешь здесь…
- Ужели юной сеньоре родные стены стали хуже склепа? И почему я? Не поверю, что вы не позаботились о кортехо. - Сам знаешь причину. Сарказм некстати. Вот что: запомни, Рикардо, я найду, за кем ей быть. Но коли мне известно о тебе, прошу. На правах матери ее, Господь свидетель, позаботься. Это касается не только фиесты.
- Соледад, не раздувай пламя. Ведь так ты ее мне отдашь. - Пока ты пес подзаборный – ни за что. Светильня сделана надежно: пожара не будет. Зато, может, ты призадумаешься и решишь отступиться.
- Не мне должно размышлять о вашей голубятне, Соли. Сама же пыталась убедить в том. Теперь говоришь обратное. Смена ветра. Почему?
- Времена иные. Ты почти месяц нетопырем влетаешь в мои окна. А днем творятся совсем другие дела. В среду на довольно скоромном обеде пребывали за столом аж целых два коадъютора. Зачастили господа из миссии к нам. Беседы ведут как гастрономические, так и астрономические. О душе твоей беспокоятся. Ты был прав. Зашевелился крысятник. Но не только о тебе пекутся. Умоляю,сделай выбор. Не Диего, но ты.
- Хороша приманка. И слова твои – что мед. Сладок язычок, пока дома воронье. Я все исполню, донья. Но этим ничего не изменишь. Не мешай мне получить по счетам,а Диего встретиться с ростовщиком. Говорил тебе,от всех бед девы прекрасной, только два лекарства: ее замужество или адмирал Брайтон…
- Она не уйдет с тобой. - Знаю…
- Ты положил на весы месть и сердце ее. Если угодно Небу таким способом сохранить и ваши жизни, и ее – пусть перевесит сердце… - Не думаю, Соли. Аdios…
*casa del Belarez - дом Белареса.
@музыка:
В пустыне оказались мы случайно, обязаны хранить чужие тйны...
С Новым годом, дорогие друзья! Пусть наступивший год принесет немного чуда к вашему порогу, прогонит тоску и скуку, а , самое главное - прогонит Тетушку-Беду. Пушистых вам мыслей и сплошного а-мур-мур-мур-а
Мы поздравляем всех с наступающим Новым годом! И хотя Год Кота по восточному календарю начнется еще не теперь, пусть весь 2011 год будет для всех нас теплым, уютным и удачным URL записи
У многих видела её на шарнирных телах, в связи с чем вопрос: какое ей подходит, очень надо ошарнирить девочку. Читала, что тело динамитки вроде бы совпадает по тону, но от какой конкретно - не знаю
@музыка:
У нее - голубые корсет и подвязки, а на шее - атласный бант...
Размышлизмы, так сказать. С “куклоисториями”, или “куклорассказками”, как их нежно зовут, судьба свела нас недавно. Это дополнительный плацдарм для дальнейшего творчества. Иллюстрация чего-то большого через увлекательный, но, довольно сжатый, формат. Не то коммиксы, не то книжка со сказками… Было бы замечательно,если бы вы, дорогие ПЧ, высказались. Те, кто читает. Только честно. Стоит ли писать дальше в таком формате, все ли понятно в смысле деталей и мелочей? Поскольку обычно мы не выходим за рамки диалогов, то есть редко включаем 3-е лицо, предоставляя персонажам говорить самим. Удобно ли это? Конечно, всегда есть,над чем работать. И работы тьма. Но хотелось бы знать, интересна ли эта история. И чем.
Новенькая - девочка обитсу, рисовки airburst с ДП. Честно признаюсь - не играла, не смотрела и персонажа не знаю...но имя оставлю, уж больно ей подходит
Он крадется, прячась в тесных грязных переулках. Прикидываясь то белесой пылью, которую швыряет под ноги ветер, то мелькая в скорбном оскале хромого индейца-попрошайки... то обнимает за плечи, будто блудница. И не стряхнешь. Страх. Уйти в темноту. Внезапно.
Пойдём? Странный запах холода и тлена тянется мутным шлейфом. Ты солдат. Не привык обращать внимание на такие мелочи. Но ты чувствовал его, стоя рядом с полковником М. в тот день, когда твой командир получил пулю в шею. Твои ноздри ощущали эту странную леденящую смесь, отдающую сладостью, когда ты вместе с лейтенантом Пачекой следили, как убирали трупы дезертиров после расстрела. Этот запах не спутаешь. И он преследует тебя. Потому что она приходила в твой дом. Вездесущая гостья. Только тебя не застала. Зато забрала твоего постояльца. И как забрала…Она не слепая, ищет тебя. Но пока расчищает себе дорогу теми, кто рядом. Ноги несут тебя прочь от дома. Может, среди какао, настоек кошачьего когтя, засушенных плодов и корней запах потеряется?
«Проклятие какое-то. Должно же быть избавление. Все упирается в возможность или невозможность узнать, кто.
Кто желает мне смерти? Ты крупно влип, Хуан. Кто же? Кто?!
Если рассуждать спокойно, это может быть угодно только одному человеку. Дон Диего. Да, видимо, не зря он так старался сделать полковником Родриго Муньоса. Знал, что мы с ним глотки готовы перегрызть.
Но только-то? Бог мой, неужели пронюхал что-то о моих письмах в Мехико и французах? От кого? Черт возьми. Вот и решил убрать. Лишнего. Стреляный лис. Старый интриган…
Но нет…нет…ему самому не надобно никаких игр. Не надобно? Ты мальчишка, Хуан. Тебя проведут, как висельника, и прихлопнут. Что делать? Что?!
Плутаю среди хлама, а выхода нет.»
- Сеньор. Эй, сеньор благородный! - Чего тебе?
- Не трогай это. - Я только хочу посмотреть.
- Глазами смотри, сеньор мой. Но не прикасайся.
- Почему?
- Чтобы жить долго, не трогай.
- Колдовство. «Вот они, пособники Дьявола. Вот, где пожива инквизиторам.»
- Нет, сеньор. - А не боишься, что твою лавочку отправят в костер и тебя заодно?
- Не боюсь сеньор. Огонь – это друг.
- Ты лекарь? - Лекарь, сеньор.
- А можешь ли ты лечить от жизни? - Жизнь – не хворь. Ее нельзя лечить, сеньор. Чтобы жизнь не стала болезнью, можно лечить душу, сеньор. Для этого есть травы.
- А есть ли у тебя такие которые помогают уйти?
- Любая из них это может. Если взять больше разрешенного.
- Значит, и приготовить средство для тебя не составит труда.
- Лекарь не должен убивать, сеньор.
- Зачем же лекарю…А, впрочем…Благодарю.
- Ты ничего не возьмешь, сеньор? - Нет.
«Боже, не лишай меня разума…»
@музыка:
Всё это дым, конечно дым... Но день и ночь душа страдает - надоедает быть вторым, надоедает...
Мои куклохотелки 15 куклохотелок: 1. Очень нужен возрастной кукломужчина под персонажа. 2. Пауртимовец серфингист/лыжник тоже под персонажа 3. Хочется дошить то, что задумано и начато. 4. Мушкет 1/6, пара шпаг, катлас - а то мужчин много, а вооружены только двое 5. Тоннерохотелка: черноволосая Тайлер (Например, La Flambee Tyler, Manhattan Spark или MetroStyle Tyler, да-да.. не ГЗМ в придачу). 6. Тоннерохотелка: рыжая Ками (я в восхищении от её волос!) 7. Рыжая момошка (вероятнее всего - Фанни, но как получится) 9. Обувь - наш больной вопрос, нам надо много обуви... 10 Ошарнирить Соледад (это из неосуществимого, видимо) 11. Научиться хорошо перепрошивать кукол. 12. Научиться делать парики для кукол. 13. Швейная машинка! 14. Пункт в запас на неожиданные куклопокупки. 15. Хочется , чтобы нашлись денежки на всё это ))
В маленьком, но светлом покое, почти на самом верху монастырской башни, чьи окна смотрят на восток, уже много лет лежу я.
Дальше Среди дивного собрания переплетов. Много соседей сменилось с тех пор, как я попала сюда. И Августин, и Фома, и Савонарола…и кто-то еще. Одежды у них были гораздо богаче моей. Они приятно пахли воском и ладаном. Я-то знаю все про воск и ладан. А теперь рядом со мной убогой горсткой ютятся "запрещенные еретики", как называет их братия. Их чудом не сожгли. Они очень боятся огня. И всякий раз нервно перешептываются, заходясь от дрожи, когда кто-то из людей вздумает засветить лучину или принесет большой канделябр, чтобы капитул мог насладиться чтением. Я все знаю. И успокаиваю их. Я здесь так давно, что успела изучить привычки всех братьев-монахов, бывших здесь. Они не терзают книг. Не рвут страниц. Знаете, это очень больно. Такой зуд вызывает, что и жить не хочется. Меня давно оставили в покое. А было время, когда я лежала на малиновом бархате. В футляре, а передо мной проплывали в вечернем пламени лица епископа, кардиналов. Тогда братья ходили еще босыми. Спорили до сиплого хрипа. Как стоит держать меня и где у меня начало. Я и сама была бы рада указать им, как следует читать. Да только разве они послушали бы? Они так помешаны на отыскании колдовских козней, что, верно, приняли бы мои увещевания за ворожбу. И тогда меня бы ждал огонь. Они договорились. Нашли начало. Но что я могла им поведать? Когда они приблизили свои мясистые носы к страницам и пытались разобрать буквы, их подстерегло разочарование. Я давно освоила их язык. Мягкий, певучий. Но они все пытались найти на моих страницах то греческий, то арамейский. И выписывали, выписывали стилом круги по пергаменту… И спорили, спорили… Потом поползли слухи, что я тоже содержу ересь. Они отступились. Господу не дано, мол, чтобы кто-то ее прочел. Но оставили, все же, опасаясь: вдруг, на моих страницах светлое откровение. Не сожгли, боялись.
А что такое «ересь»? Черно слово это, как смоляная осенняя ночь за окнами. Братья не любят его. И мне долго не могли объяснить, почему оно внушает страх. Но один из беглецов от костра, рассказал, наконец, обо всем. В этом слове заключен выбор. Право понимать Глаголы Небесные, как сердцу угодно. Опасно. Беспорядок. Такой хаос царил на полках, когда мы все переезжали в новые покои. Но я посмотрела внутрь себя и испугалась. Мой создатель когда–то отважился писать самыми необычными чернилами, какие только есть. А это уже неправильные чернила. Я рождалась почти в полной темноте. В затхлой сырости пещеры, где мой бедный отец сидел на коленях и прятался. Голодно и холодно было ему. И вот он узрел, как приближается к нему Рок. Зашелестели мои листы, и я тоже увидела, что за ним пришли. Но он стал молиться. Просил одного: дать ему три дня, чтобы закончить работу. И Рок отступил. Тогда он уколол себе палец и стал писать. О любви, в которую верил даже в тот скорбный час, всеми гонимый и всеми покинутый. О страданиях, которые только открыли ему путь к благодати. Он вопил о любви. Она есть. Велика и необъятна она. Как океан звезд. Зов этот навсегда остался на моих страницах. Мой отец верил, что меня прочтут. Но писал не на людском языке. Ибо любое из человечьих наречий может стать языком ненависти. Он хотел сохранить любовь. И надеялся. Прочтут. Поймут все равно. Я стала бояться, вдруг любовь моего создателя не совпадает той, что движет братьями? Они-то давно отреклись от такой простоты. Все понять пытаются. И все на свете уже поняли. Почти. Напрасно я так опасалась… Жил когда-то на свете брат Мануэль. Он был помощником капитула. И очень любил читать. Наверно, он читал даже во сне. Часто пробегал глазами по витражным надписям во время мессы. Я помню. Они еще сохранились… Не забыть мне теплых чутких пальцев и глаз его. Когда он брал меня на руки и смотрел на пожелтевшие листы, я вновь просыпалась от сомнений. Верила, что сейчас он поймет слова. Однажды взгляд его потух, и лицо потемнело. Он переворачивал последние страницы. И я поняла: он разобрал что-то. Его рука потянулась к перу, и на белом тельце бумажного обрывка появилось: «Смерть». Я думала, переплет расколется от грусти и напряжения. Я кричала. Просила еще почитать. Но брат Мануэль положил меня на место, легонько захлопнув. Он больше никогда не приходил. А на следующий день громко и надрывно звонил колокол.Меня больше не тревожили. И относились с каким-то трепетом, ежели не со страхом.
Теперь вокруг меня толпятся «отверженные». Они дрожат. И стонут.
А-а-а. Это ты, мой мальчик. Здравствуй.
Грустный какой. Будто вернулся из дальнего похода. Так и есть? Давно не видела тебя.
Да, ты издалека. Лицо поблекло. Там седое небо, сырые туманы стоят над морем. Там грязной ряской затянуты каналы, и реют над продрогшими от северного ветра дюнами черные крылья мельниц. Мне рассказали об этом два воинствующих кальвиниста. Их нет теперь. А жаль. Жаркие были собеседники. Говорили о вере и о твердом сыре, который любили их прежние хозяева. О, да ты побывал в тюрьме. Та еще юдоль скорби. Помню-помню. Отец Мануэль тоже посещал тюрьмы. Но где, как не там, ты научился бы видеть страдания и любить страждущих? Спасибо, что поздоровался.
Несказанно рада. Расскажи, расскажи мне все. Как от тоски тебя спасало кроткое слово Божие, как кутался ты в тонкий плащ, промозглым утром спускаясь в подвальные казематы. Я вижу, что ты думаешь. Расскажи.
Железная ложка? Что за ложка? Ты жалеешь, что отдал ее. Нет? Как хорошо. Верно, этот узник сможет добыть ей что-то побольше еды. Железо камень точит, мой мальчик. А они все там мечтают топтать мокрый песок на берегу. Он еще не стар, чтобы вернуться домой, ведь так?
Ты пишешь? Подержи меня немного. Постой…
«Смерть отступит, и примет нас всех Любовь. И поведет нас светлыми тропами благодати. И сердца наши упокоит Господь в колыбели добра. Тот увидит Любовь под темными сводами, кто сможет отыскать в себе дитя, чтобы слышать Господа везде, на всех дорогах души своей. И надежда воскреснет, и будет мир его сердцу…»
Что же ты вскочил? Не надо. Не беги за настоятелем. Не примут. Оставь это скромное знание. Наполнись им. Не зови никого. У них сердца давно разучились читать.