- День добрый, лесная гостья.
Кому добрый...
- Кому добрый, а для кого забот много.
- Похвально, коли так. В Мунстере нерадивую хозяйку плетьми секут. А у дев, живущих в Круахане, кожа нежная…
- Речные белые камни тоже гладкие, зато любой удар стерпят.
- Эхе-х… А я думал, это моего предка Острым Языком звали.
- Леннайн, значит. Теперь ясно, почему гром гремит.
- Дождь позже придет, Сердитые Очи.
- А почему мне не гневаться? Говоришь, в Мунстере секут нерадивых женщин? Хорошо, верно, там.
Коли на всяких бездельников мужского рода нет такого закона. У нас живо распластали бы за то, что руки в праздности, а язык без костей.
-Ну, про законы, поверь, ясноокая, мне лучше ведомо.
- Опять гром…Видно, кто-то врет и не краснеет.
- Э, нет, мне врать боги запретили.
- Вот оно что... Ах, неучтивая, брегона не заметила.
- И правда родственница, будто. Верно, от Фланаганов я порядком отвык. Последний раз виделись на свадьбе у Ллойха. Да, ты, наверно, не помнишь еще. Я сам едва из-за стола виден был. Но, помню, веселились родичи, как будто последний день живут. Все испробовали: и мед, и песни, и кулаки. Смеешься?
- Как же не смеяться, коли до сих пор говорят: “До Ллойховой свадьбы ” и “После свадьбы Ллойха”. А не ты ли тот мальчишка, который Куну, сыну Арта, знатно глотку заткнул, сказав что-то там про собак и кости? Отец мой здорово тогда смеялся. Потому как того молодца редко кто мог в речах и на мечах превзойти.
- Это рыжий такой, будто гора ростом, с отметиной на ухе?
- Да-он...
- А еще, помню, как брат мой одну из ваших дев плясать унес.
-Как?
- А вот так…Поддел за пояс, а потом унес.
-Пусти!
- А что, коли нет?
- То я брегону кровь пущу. И пусть меня на красный камень зовут.
- Коли кровь добрая, то трава будет густая.
-Пусти, не хочу богов гневить!
- Кто шуткой, а я возьму, да и унесу…
"Есть ли что дороже
Воинской удачи,
Королевской чести,
Да даров богов?
Это голос милой,
Это голос милой,
Это голос милой … милой моей..."
- Не пустишь, потом судью возьмут, да и самого скрутят. У меня знаешь, братья какие молодцы!
- Ну, уж не от твоих же братьев мне голову терять, когда ты и так ее снесла…Какая ты, теплая и сердитая, травами пахнешь…будто зверька в силки поймал…
- Нехорошие ты речи заводишь.
-Не бойся. Не со злом пришел, и худого не сделаю. Меня боги заговорили, чтобы в речах прям был. Вот и говорю, что ты день ясный.
- Ты бы слова эти другим оставил. Не место и не время. И не со мной тебе так говорить.
-Я знаю, где нахожусь. Пусть дубрава слышит.
"Что на свете слаще
Поднесенного мёда,
Слаще встречи с другом
На пути домой?
Это губы милой,
Это губы милой,
Это губы милой...милой моей."
- Мак Ильбрек! Отдай нож сейчас же!
- Зачем тебе он? Кровь пустить грозилась, так это я и сам хорошо умею. Не должно перед носом лезвием махать. Ведь не с делом войны пришел.
- Отдай, кому говорю.
- Отдам…
Коли с тобой до города пойти позволишь.
- Чтобы мои меня с тобой видели? Еще чего…
- Я что, вор, чтобы мне в чести отказывали?
На держи.
- Хорошо, пойдем. Заодно путь срежем. Ты брод знаешь? Вот и переправишь нас обратно.
- Пояс только мне оставь.