I have no choice,
I hear your voice...
Madonna. "Like a prayer"
I hear your voice...
Madonna. "Like a prayer"
Мартиника, дом де Клансе, 6 октября 1665 г
Горизонт беспокойно алел. Но багряная полоса воды, в которой еще полоскалось солнце, была чиста от бурунов. Последние лучи заката еще покоились на облаках, которые торопливо меняли пунцовые ризы на синий сумеречный покров.
Дальше
Сад вокруг дома де Клансе страстно благоухал. “Настоящий Вавилон.”- шутливо окрестил его дон Хоакин. Но, глядя на это зеленое роскошество, он невольно вспоминал свой мучительный поход сквозь ночную темноту, наградой за который был Веракрус.
В зарослях гостил влажный вечер. Бриз, неверный поклонник здешних орхидей, дышал неровно.
Ужин был подан в “беседку”. Так хозяин называл небольшую крытую террасу, увитую зеленью, что находилась в глубине сада. В свечном сиянии убранство стола казалось еще более домашним.
Словно хозяева намеренно спрятали показной блеск парадных покоев и перенесли в сад свое уютное торжество.
***
Элисия под руку с месье де Клансе прошествовала к столу. Во время краткого пути она надеялась избавиться от первой волны удивления. Но потеряла всякую надежду и приготовилась к бою, чувствуя неотрывный взгляд дона Хоакина.
Трапеза началась в чинной торжественности, под звуки невидимых музыкантов, за неспешными разговорами. Жюль был в воодушевлен: восхищался дамами, потчевал гостей дарами моря, обсуждал с доном Хоакином мелкие дрязги в городском совете...
Позже Жюль увлекся беседой с сеньором, который, впрочем, был немногословен. Но мягкий тон его речей выдавал расположение и благодушие.
Элисия казалась себе мраморной статуей, которую одели в шелк и доставили на чужой маскарад. Она почти не приминала участия в разговоре, чуть пригубила вино, едва коснулась нежных устриц. В то время как сотрапезники уделили должное внимание не только им, но и соусу, на приготовление которого сама хозяйка потратила часы.
Донья за полгода несчастий успела понять: горе может быть не столь сокрушительным, как нежданная радость. Элисия восседала королевой, но каждое движение давалось ей с трудом, словно тело, по правде, обратилось в камень. Смешение чувств давило на нее. Невиданная благодать обретения была непривычно тяжела.
Элисия отпила из своего бокала еще немного. “Терпкая радость с нотами горечи.”- так говорил об этом напитке Жюль. На сей раз, он оказался прав.
Мадлен под стать господам источала остроумие. Медноволосая мадам умела блистать, когда требовалось.
***
Элисия вглядывалась в знакомое лицо, стремясь найти своего прежнего Рикардо. Сквозь маску гранда, что на испанский манер делал комплименты благородному собранию, проступали следы усталости от беспокойных дней и бессонных ночей. Это был Эспада, которому надобно было внимать с осторожностью.
Но донья слушала так, словно хотела запечатлеть в сердце его голос.
Гость говорил мало, однако, с каждой фразой ближе подбирался к святая святых ее покоя. Вскользь обсуждал свадьбу и будущее семейного уголка. Элисии оставалось лишь наблюдать, как ловкий сеньор постепенно получил доверие ее невольного избранника. Жюль, несмотря на блестящее умение быть радушным хозяином, еще не сталкивался ни с чем подобным.
Спасти де Клансе Элисия не могла, поэтому вела тихую беседу с Мадлен.
Но нужно было отдать должное этой заговорщице. Она дарила мужчинам одну из тех улыбок, в которой читалось явное удовольствие от вкуса интриги. Приправа к ужину была недурна.
Обе с любопытством взирали на этот “поединок”, питая огонек беседы своим словом.
Элисия знала только одного человека, который мог с улыбкой, будто исподволь, вытянуть сведения из любого. Она даже почти оправдала невыразимую наглость, с какой дон Хоакин располагал ее фамилией. Пусть будет Беларесом на вечер.
***
“Вот так, друг мой. Самообман еще никому не был на пользу. Откажешься? От нее. Единственной. Своей Мадонны. И отдашь ее первому проходимцу? Откажешься, но не сейчас.
Все просто: от твоей любви всегда было мало толку. Так постарайся сейчас извлечь выгоду из этого чувства. Хотя бы для Нее.
Француз вблизи очень неплох. По крайней мере, не глуп. И даже увлечен ею. Однако он неизменно лишний. Где искать уязвимое место этого дуэта? Свадьба – дело решеное. Обоим, видно, на руку этот брак…
Закусите еще рыбкой, месье. А я возьму полрумба влево…
Да, синеокие женщины - зло… Если откажет, поневоле захочется петлю.
Но каким ключом, милая, отпирается сердце твое? У меня их множество. Только почти нет времени пробовать каждый. Как заставить тебя пойти со мной? А, тем паче, к англичанам?
Господа в черных шкурках не дадут вам отдышаться, голубки, как бы я ни проявлял о них заботу. Поэтому разлука вам будет полезна.
Получить светлую донью будет не просто. Вот кто здесь слов на ветер не бросает. Данные обещания вполне могли затмить ей и полдень в Веракрусе, и ночи в Маракайбо…
Нет, Кастингс, никуда она с тобой не пойдет, пока ты сердце свое не вынешь и на колени к ней не положишь. Лукавь, сколько хочешь... ”
***
Элисия убеждала себя, что сохранит остатки спокойствия до второй перемены блюд.
Но, подняв глаза от съестного, она вновь встретилась взглядом с сеньором гостем. И, в который раз, окунулась в ту же череду вопросов, что лишали ее покоя.
“Жив. Он жив! Боже, уповаю лишь на то, что к концу вечера все прояснится. О, как он смотрит… Зачем он здесь? С миром или с войной пришел? Что он может сделать? На что пойдет? Пощадит ли нас и или просто потешится, растоптав мой хрупкий уют? Конечно, причина одна. Он здесь из-за меня…И без меня уходить, видимо, не намерен. Мадлен знает больше, она поможет. Кажется, она попалась в те же силки, что и я: глаз не сводит с Жюля”.
Новый поворот разговора ненадолго вернул Элисию к действительности. Гость и хозяин завели шутливый спор о том, что стоит выше ставить в супружестве: долг перед семьей и отечеством или любовь к жене. Такой размах беседы был неожиданным для обеих дам.
Элисии был известен нрав обоих мужчин, и она совершенно не думала, что прагматик капитан и милый умница Жюль с любопытством могут обсуждать подобное.